Например, в случаях, когда клиент в процессе терапии никак не может «ухватить» свою тему (она присутствует, но только смутно и все время ускользает), я могу предложить ему работу в песочнице: «Погрузи свои руки в песок и, ни о чем не задумываясь, позволь развиться тому, что хочет развиваться».
Но вернемся к теме этой главы – к воплощающему диалогу. Я использую терапевтическую песочницу как возможность войти в диалог с клиентами. Когда я вижу, что клиент во время разговора со мной непроизвольно шевелит пальцами, то могу предположить, что он хочет что-то сделать, что-то схватить руками и одновременно что-то «схватить», постичь, осознать. Если пальцы клиента двигаются так, как будто хватаются за что-то твердое, я чаще всего предлагаю в качестве рабочего материала глину, чтобы с ее помощью войти с клиентом в диалог.
Если же пальцы клиента особенно не напрягаются и двигаются скорее так, как будто что-то ищут, что-то ощупывают, к чему-то тянутся, я предпочитаю построить диалог при помощи терапевтической песочницы.
Я и клиент, как правило, садимся перед песочницей друг напротив друга – иногда за столик, но чаще всего на полу – и начинаем играть с песком. Рядом я ставлю миску с водой, чтобы у нас по мере надобности была возможность увлажнять песок (так удобнее строить замки или башни, рыть траншеи и т.д.).
У клиентки Д. нет конкретной темы. Она делится со мной: «Что-то такое витает в воздухе, но я никак не могу уловить, что». Я тоже говорю ей о том, что чувствую, как это «что-то» висит в воздухе между нами, что атмосфера сессии несколько напряжена. Я предлагаю женщине пойти вместе со мной к песочнице и там попробовать пообщаться. Она молча кивает, опустив глаза.
Мы садимся около песочницы, я насыпаю в нее песок, и мы вместе с Д. распределяем его по всему пространству песочницы. Я начинаю двигать в песке руками, играть с ним. Клиентка для начала строит песочный вал между ее и моей половинами песочницы. Потом она сгребает песок на своей стороне в высокую горку и строит на ее вершине крепость из дощечек и ракушек, которые я заранее положил рядом.
Я продолжаю оставаться в той половине песочницы, которую отвела мне клиентка, но предлагаю ей всяческие тропинки и мостики для контакта, создавая условия для того, чтобы между нами состоялась Встреча. Но клиентка все мои попытки отвергает. Например, я строю дорогу, которая ведет до разделительной стены, а в ответ Д. быстро копает ров между моей и ее сторонами. Я начинаю возводить мост через этот ров, а она расширяет его все больше и больше. И так повторяется много раз. Наконец, я сдаюсь и прекращаю попытки наладить связь между нами, продолжаю что-то строить сам для себя. Клиентка тотчас изменяет свою позицию. Если до сих пор она смотрела только на песок и свои руки, то теперь она впервые смотрит на меня. Сначала ее взгляд выражает замешательство, затем становится упрямым, почти вызывающим. Д. начинает передвигать разделительную стену и ров на мою территорию, таким образом расширяя свою. Вдруг она останавливается, убирает руки из песка и отклоняется назад. Ее лицо напряжено. Я тоже прекращаю строить и смотрю на нее.
В этот момент ее глаза наполняются слезами. Когда я спрашиваю клиентку: «Что ты сейчас чувствуешь?» – она плачет и начинает рассказывать. Постепенно из ее рассказа становится ясно, что во время нашего диалога она повторила тот стереотип поведения, согласно которому всегда протекают ее отношения с мужчинами: «Вначале я отвергаю все попытки мужчин сблизиться со мной. А потом, когда мужчины сдаются и оставляют свои попытки, я бегу за ними, сама провоцирую их на сближение и в результате хватаю пустоту».
Поскольку клиентка не только рассказала об этом своем стереотипе поведения, но еще и интенсивно прожила его в нашем диалоге, она смогла отчетливо его прочувствовать и понять. Д. ощутила прежде всего большую печаль, которая скрывалась в тени ее страха перед общением, особенно страха контактировать с мужчинами (см.: Baer / FrickkBaer, 1996). Уже один только этот опыт был целительным, способствующим изменению. Несколько позже мы смогли продвинуться еще дальше: теперь во время диалога в
терапевтической песочнице клиентка получила возможность опробовать новые пути и способы реагирования на попытки Других вступить с ней в контакт, а также смогла предпринять собственные попытки контактировать.
Я часто в своей практике прибегаю к помощи песка, и каждый диалог в песочнице – это творческий процесс, каждый диалог оригинален, и варианты и возможности такого диалога неограниченны.
Удо Баер «Творческая терапия — Терапия творчеством»*